часть пятая
Очарование судьбы
Часть шестая
Пройдя улицу, на которой стоял дом Наденьки, он вышел на центральную
улицу, которая за множество лет, ни сколько не изменилась, тот же деревянный
тротуар. сколоченный из досок. между которыми
росла трава, и очутился перед своим родным домом, в котором, когда-то родился.
Старенький, но еще крепкого вида, дом. Но время все же взяло свое, у сарая,
который также выходил на улицу, рубленый угол стал трухлявый, да и въездные
ворота покосились. Но палисадник, в котором росла черемуха, стоявший перед
окнами, был таким же, каким и был во время его детства. Дверь в сенях была
раскрыта, значит, кто-то в доме был. Дверь в дом тоже была раскрыта, но летом
дверь, как помнил Павел, ни кто и не закрывал. Он, не стучась, зашел. В горнице
стояла тишина, и было прохладно, это особенно чувствовалось после летней жары,
на улице. Бабушка, эта была великая труженица и сейчас она, сидя на стареньком
стуле, копошилась, настраивая самопрялку. Была она, в застиранной темно-синей
юбке и жакете с блеклым белым узором на синем фоне. Седенькие волосы были
стянуты в пучок на затылке,
- Можно к вам,- деловым голосом произнес Павел.
- Ой, кто это,- испугано произнесла его бабуля, прищурив брови, уставившись
на Павла, видя что-то родное в нем, но, не узнавая его.
- Вот в гости решил заехать к вам, остановиться, погостить,- по-прежнему,
деловым, чужим голосом произнес Павел. Подумав, узнает или нет, она его.
- А, кто вы,- настороженно произнесла бабушка.
Павел
понял, что он уже переигрывает.
- Баба, да это я.-
Он подошел к ней, она, заплакав, обняла его. Потом
посадив за стол, вытащила из русской печи чугунок горячей картошки в мундирах,
сбегала в погреб, достала от туда соленой рыбки, соленых огурчиков, рыжиков и
все это разносоле разложила по тарелкам,
на столе перед Павлом. Упрашивать
он себя не стал, все же почти сутки он ни чего не ел, не догадавшись запастись
снеданьем перед плаваньем на барже. Подъев, заодно выслушав от бабушки все
семейные новости. Отец на работе, живет в другом доме, на берегу Ангары.
Приехала на каникулы младшая сестра Татьяна, из Омска, работающая там
учительницей. Это Павла обрадовало, все же не один. Проспихино будут сносить, не далеко, в
низовье будет строиться Богучанская ГЭС и на этом месте разольется вода. Здесь
все затопит. Павла это не обрадовало, а он, куда будет приезжать, если его
жизнь прижучит, сбегать от неприятностей. Потом прилег на диван, бабушка по-прежнему,
возилась с самопрялкой и у них, завелся неторопливый разговор. Павла интересовало
все события ее жизни, в мельчайших подробностях. Собственно, она о них
рассказывала ему в детстве, но он готов был выслушать и сейчас. Особенно о деде,
Павле Ивановиче. Павел, слушал внимательно, но постоянно перебивая, хотелось
узнать как можно подробнее про свою жизнь. Он совсем забыл, что он приехал сюда
спрятаться от жизненных неурядиц, а не для расспрашивания про свою биографию.
От плавного рассказа бабушки, Павел впал в дрему и заснул. Проснулся от того,
что кто-то, в сенях громко затопал. В комнате было темно. Зашедший включил
свет, это пришел отец. Они обнялись. С ним вместе пришла сестра. Она повела
себя более холодно, просто поздоровалась, хотя не виделись они с ним много лет.
Она приехала погостить со своей подругой, невысокой, темненькой девушкой.
Слишком скромной, выработанной жизнью, вследствие своей неброской внешности.
Павел, активности, в знакомстве с девушкой не проявил, не для этого он сюда
спрятался. Даже имя девушки прошло мимо ушей, он его не запомнил. Поняв
безразличное отношение Павла, к своей
подруге, Татьяна, обидевшись, долго в доме не задержалась и вместе с подругой, ушла.
Отец, также, недолго побыв, пошел к себе домой. Павел прошелся по двору. Время
брало себя. Постройки потемнели, в некоторых местах покрылись мохом, углы амбаров
трухлявились, обваливались. Все требовало ремонта и замены бревен. Но в связи с
будущим морем, и сноса этого села, то амбары доживали свои последние годы и
ремонту не подлежали. Решил пройтись по селу, но тут же раздумал. В селе он ни
кого не знал, а кого знал, того здесь не было. Все его ровесники, с кем он
когда-то учился в школе, разъехались, а просто так бродить, здесь не принято,
это не город. На следующий день, встав пораньше, перекусив, он решил
осуществить свою давнюю мечту. Поставить
парус на бабушкину лодку и поплавать по Ангаре. В детстве, как он помнил,
бабушка с дедом, постоянно на рыбалку ходили под парусом. Но его они конечно не
брали, не решались подвергать его риску опасного плаванья. А, Ангара, широка,
как море и также внезапно может налететь шторм и перевернуть лодку. Правда
годов в одиннадцать, начитавшись Станюковича и его морских рассказов, он
закатил дома истерику, потребовав выдачи ему лодки. Но, бабушка одного его не
отпустила, деда, к тому времени уже не было в живых, и поплыла с ним.
Удовольствия от такой поездки, под присмотром бабушки, он не получил, и с тех
пор больше под парусом, не ходил. В этот раз бабушка без разговоров, выдала
ключи от лодки. Но так, как старый парус давно истлел, да и не нужен он в наше моторизированное
время, все нормальные лодки ходили под мотором, то она выделила, новенькую
белоснежную простынь, из своих запасов. Довольный предстоящим путешествием, он
стремительно направился к лодке. Пройдя мимо Наденького дома, в окошке заметил мелькнувшую
женскую фигуру, но не придал этому значения. Стащив лодку с берега, поставил
мачту, ту еще, которая держала настоявший парус, поднял простынь, и ветер надув
этот самодельный парус, двинул лодку в путь. Почувствовав себя заправским
капитаном, направил свое судно на противоположную сторону реки, чтобы не смущать
сельских обывателей, своим откровенным бездельем, в разгар лета. Золотистое
солнце играет на поверхности волн, дробясь на миллион искорков, на изумрудной
поверхности волн Ангары. Павел командуя себе,- Норд-ост, Зюйд-вест, - и другие
пришедшие ему из детства морские команды, крутил своим шлюпом, вбирая в себя,
всю прелесть этого плаванья. А, по
берегам, этой великой реки, вздымались к небу высокие горы, покрытые зеленым
покровом тайги. Так и кажется, сейчас выйдет оттуда, хозяин, огромный косолапый
топтыгин, зарычит и потребует дань. Увидев, у подошвы покатой горы, бревенчатый
дом, заимка, в полукольце островерхих темно-зеленых елей, он решил стать на
стоянку. После целого дня плаванья, по прогретым, солнечными лучами, водами
Ангары, Павел, с удовольствием скинул одежды, и окунулся в воду. Зайдя,
подальше от берега, выбрав место поглубже, нырял и плавал, долго не выбираясь
на берег, разминая затекшие, от длительного управления лодкой, мышцы ног.
- Купайся, купайся,-
подбадривал он сам себя, - время скоротечно. Такого счастья, как купания, в
этой, кристально, чистой воде, может у тебя больше и не быть.-
Выйдя
на берег, собрал выброшенный рекой валежник, и развел небольшой огонь. Сидя у костра,
глядя на догорающий валежник, на пробегающий по ним зеленый огонек, слушая их
тихое потрескивание и размышляя о чем-нибудь, не то чтобы возвышенном, но
достаточно приятном и далеком от суетности
будничного существования. Дрова постепенно угасают и умолкают, превращаясь в
головешки. Глядя на красные, мерцающие
угли и с наслаждением слушая звуки издаваемые течением его родной реки, плеск
ее волн, которые так хочется иногда услышать, в далеких командировках. «Мой
костер в тумане светит, искры гаснут на лету» - напелось ему, от избытка
нахлынувших на него чувств.
Солнце уже спряталось за деревья, растущих на
высоких берегах. Над Ангарой повисла
тонкая пелена вечернего тумана. В небе над ними распласталось облако необычных
очертаний, похожее на различных диковинных животных. Павел, загасив остатки
костра, пошел к лодке. Отчалив от берега, он поднял парус и как завзятый моряк,
поплыл к родному берегу. Пристав к берегу, он увидел, что на большом, как стол камне, около которого и
чалил Павел свой корабль, сидела молодая и очень привлекательная женщина,
сидела в чересчур вольной позе, так, притягательно широко раскинуты ее ноги в
туго обтянутой юбке, на бедрах,
возбуждающей полноты. Русые волосы, без каких-либо
следов завивки, брови смелые, глаза голубые, и глаза эти
секунду подержались на Павла,
когда тот, сошел на берег, взглянул на нее, отвелись, абсолютно безразличные, и минуло две или три
минуты, пока он зачаливал лодку, снова
обратили свой взор на него. Проходя мимо ее, Павел по деревенскому обычаю,
поздоровался.
- Здравствуй, Павлик,
здравствуй, не узнаешь,- с веселой улыбкой и с искоркой в глазах,
приветствовала его, незнакомка. Павел, вгляделся в ее лицо, оглядел фигурку
девушку. Поглядеть было на что, но ее он не знал. Видя, что он не может ее
признать, пришла ему на помощь.
- Да, Надя, я,- и
назвала свою фамилию.
Павел, остолбенел, от
неожиданности. Не узнать свою школьную любовь, ту которую и мечтал здесь
встретить.
- Надечка, прости, но ты
такая красавица, что я и не осмелился подумать, что это моя бывшая подружка.
Что ты тут делаешь, кого ожидаешь – Павел не находил слов, до того растерялся
от такой неожиданной встречи.
- Да,
тебя Павел. Я знала, что ты приехал. Да и целый день наблюдала из своего окна,
за твоим парусником. А, ты я смотрю, совсем не изменился.- Она, встала и пошла к нему. Взяла его за руку
и внимательно вгляделась в него.
- Да, такой же,
только взрослее стал. А, я ведь тебя часто вспоминала. Помнишь, как мы с тобой,
у тебя во дворе, в карты, на деньги играли. Ты у меня постоянно выигрывал.
Сколько я тебе тогда проиграла, не успевала у мамы выпрашивать, на конфеты.-
Павел, конечно же,
вспомнил, как Надечка к нему бегала во двор. Как он научил ее играть в карты и
постоянно обыгрывал, за что ему сейчас стало стыдно. В конце концов, она,
обидевшись за очередной проигрыш, и не стала к нему приходить, и уже ему приходилось
искать встречи с ней.
- Ну, что пойдем, нам ведь по
дороге,- произнесла Наденька.
И она, взяв его под руку, повела его в гору. Дойдя до ее дома,
предложила зайти к ней в гости.
- А, кто у тебя дома,- спросил
Павел.
- Никого, у меня в этом
доме уже давно ни кто не живет, родители несколько лет назад умерли, я сама
жила в другом городе. Приехала сюда, две недели назад. Зачем, самой непонятно,
говорят на родине легче умирать. Может и я для этого приехала,- с мрачной
решимостью произнесла Наденька. Маленькая
морщинка легла у нее
меж бровей, и нежное лицо омрачила тень
тревоги.
От ее
слов повеяло холодом.
- Ты, о чем говоришь,
ты, что здесь решила жить до самой старости. Родное место, конечно хорошо, меня
тоже сюда тянет, но жить в этой глуши, упаси боже,- Павел, даже пожал плечами,
от непонимания ее слов. Но Наденька, промолчала, ни чего не ответив на его
слова.
Полы в
старом доме давно рассохлись и
громко скрипели, казалось, что они
жалуются тонкими голосами. Остановившись на веранде, глядевшей окнами на
бегущую внизу Ангару.
- Какой
чудесный вид с террасы на реку! - со
вздохом умиления сказала, - Живу здесь две недели и никак не привыкну к этой
красоте. Такое впечатление, что паришь над рекой! А, раньше, как то не замечала
этой красоты.-
- Сколько ты у нас проживешь? - неожиданно
спросила она.
- Я
еще не решил. Это зависит от обстоятельств.
- От
каких?
Павел,
повернул голову и пристально посмотрел ей в глаза, как будто искал
там что-то, одному ему ведомое.
- От
разных, - медленно выговорил он,
Проведя его в большую комнату, посадив на
диван с высокой спинкой, зеркалом и полочками, на которых чьей-то рукой, нежно
расставлены, резанные из дерева игрушки. Напротив дивана, стоит круглый стол некрашеного дерева, на
котором, в стеклянной вазе стоял букет белых астр. Надечка, принесла свой
семейный альбом и стала показывать Павлу, свои школьные фотографии, на
некоторых из них, он обнаружил и себя, десятилетнего, лопоухого школьника, с
наивным взглядом, на этот мир. Летний день закончился, в комнате стало темно.
Не включая свет, Надечка расстелила постель и раздевшись легла, предложил Павлу
остаться у нее. Он особо не возражая разделся и прилег с краю на кровать.
Надечка отвернулась от него и даже кажется, сжалась, как бы ожидая чего–то
невозможного для нее. И когда Павел, попытался обнять ее, оттолкнула его и
сказала тихим рассудительным голосом, чтобы он шел домой, а завтра они
встретятся. Голос у Надечки был тихим, но категорическим. Павел услышал в нем
ее волевые нотки, шедшие откуда-то изнутри. Он молча оделся и вышел из ее дома.
Медленно не торопясь, мучительно раздумывая от ее выходки, он пришел к себе и
залег спать.
Утром соскочив пораньше с постели, сбегал в огород, нарвал огурцов,
лучка зеленого, укропа, прихватив с собой полбуханки хлеба, сказав бабушке,
чтобы они его не теряли, побежал на реку. Проходя мимо Надечкиного дома, он не
стал заходить, думая, что она еще спит. Но спускаясь с угора, он увидел ее
сидящем на том же камне. Увидя его, она поднялась и ласково поздоровалась, не
вспоминая о прошедшем.
- Меня с собой возьмешь,-
произнесла она ласкательным голоском.
Павел пригласительным жестом, показал на лодку. Посадив ее на носовое
сиденье, столкнув лодку с берега, он запрыгнул сам. Поставив парус, который
сразу же наполнился утренним прохладным ветерком, он стал управлять кормовым
веслом, направляя свой шлюп к противоположному берегу реки. Поманеврировав парусником
в свое удовольствие, различными галсами, и видя, что она подмерзла в своем
легком летнем платьице, он предложил Надечке причалить к берегу, разжечь костер
и попить чайку. Полюбоваться вековыми соснами и не тронутой человеком, мощью
тайги. На дневку строились в долине мелководной спокойной речушки, которая
впадала недалеко от шиверы, добавляя шума и агрессии, в ее буйные воды. Синее
небо, снежная вата кучевых облаков, крутые зеленые горы, неровно поросшие
смешанным лесом с большими полянами, обрамляют долину, по которой
игриво - пенящие, струятся воды неширокой речки. Сквозь прозрачную
чистую воду просматривалось галечное дно. Мелкой галькой был усеян и весь
пологий берег. Затащив лодку, подальше на берег, чтобы волны не утащили ее в
реку, Павел принялся собирать валежник для костра. Этого добра, на берегу, было
предостаточно. Когда костер уже горел, и вода в подвешенном над ним котелке
закипала, Павел заварил чай и стал поглядывать на Надечку. Перед ним скользила
изящная женская фигура. Жаркие воздушные волны омывали ее
тонкое пестрое платье, которое плескалось и обнимало крупные бедра,
сжимало тонкую талию и тихо трепетало
вокруг оголенных рук и шеи. Ее русые, длинные, гладкие волосы, скрепленные на затылке цветной заколкой, бились
и рассыпались по спине. Яркое солнце отражалось в каждом лепестке, травинке, и
этот водопад света со всех сторон подсвечивал ее тело, делая его
невесомым и ярким. Павел подошел к ней, обнял ее, но от попыток поцеловать ее,
Надечка уклонилась. Ни чего не понимая в ее поведении, он присел у костра и
стал разливать чай. Разложив на газету нехитрую снедь, взятую с собой Павлом,
они сели трапезничать. После выпитого чая, который здесь, на берегу красивейшей
в мире реки, под шум великолепных вековых сосен, плеск неугасающих волн, с
видом на свое село, настроение Павла, да и Надечки, было неизмеримо
превосходным. Она присела к нему поближе, даже легла на его горячую от
припекающего солнца спину, обняв его своими ласковыми, нежными руками. Потом
приподнявшись, огляделась вокруг и снова
положивши глаза на него, запела, тщательно выводя звуки, своим нежным приятным
голосом.-
Как
благостны, прозрачны вечера!
Как радостны, благоуханны дни!
Как упоительна весенняя пора!
Нас только двое в мире, мы одни
Послушай - что-то шепчет нам трава.
А вот цветы
нам улыбаются, взгляни.
О, как кружится, милый, голова!
Нас только двое в мире, мы одни!
И небосвод бездонно-голубой,
И звезд полуночных бессчетные
огни
Все это, милый, лишь для нас с тобой.
Нас только двое в мире, мы одни!
Наденька
спела и снова обняла Павла, положив свою голову на его ноги и взявши за его
руку.
- Мне грустно с тобой расставаться! – внезапно сказала Надечка,
поглаживая его. - Ты слышишь Павлушка? Мне очень, очень грустно с тобой расставаться,
милый! Мне невыносимо грустно с тобой разлучаться! Вон на горе видишь
мой дом. Я так люблю этот дом. Для меня он как живой. –
Лицо ее спокойно и задумчиво. В глубине темных глаз и в уголках губ затаилось некое подобие грусти, некая усталость и как бы предчувствие чего-то неминуемого. Тут почему-то Павлу вдруг стало понятно, что Надечка очень много пережила, и что ее внешнюю наружность нельзя
